Сегодня был просто потрясающий рассвет!
На самом деле никто сегодня не планировал его снимать, поэтому все было очень сумбурно)

в общем сидим мы с сестрой на даче, в своем доме, смотрим одно шоу, а дальше я просто слышу крик " а, что там!"
Я вообще не сразу поняла о чем идет речь и думала что за моей спиной летает какое-то огромное насекомое, но оказалось что сестра увидела нереальный рассвет.
Он действительно был просто прекрасен, но увидели мы это в самый пик, сестра прыгая через грядки пыталась сфоткать на телефон, а я взяла почти разряженный фотик, натянула быстро штаны и свитер ( мы были в ночнушках) и заставила за 5 минут сделать все тоже самое сестру.
Мы побежали не надевая линзы даже на пруд, потому что там обычно самая классная точка! Но… увы и ах не успела я начать снимать как вся красота стала "сдвигаться" мы стали бежать за рассветом:D
поняли что не успеваем уже вообще никак за ним)
Выбежали просто на большую дорогу и сделали пару кадров. Стало понятно что идти к магазину уже нет смысла потому что идти еще 30 минут и все уже почти рассвело.
В общем мы удовлетворенные тем, что просто увидели всю эту красоту побрели домой)
По дороге еще и радугу увидели.
Настроение прекрасное и я счастлива, что у меня просто это есть!

Спасибо, дорогой телефон, что не даешь забыть, как было ахуенно в прошлом году.

По привычке она смотрела в окно — долгое мгновение увядающая синева вечернего неба отражалась в её стеклянных глазах. Никто не увидит этой минуты, когда становится невыносимо холодно и тело бьёт мелкая дрожь; когда небо плывёт по потолку, а чистые, как лёд, лазурные тени лезут на стены, разрастаясь и на своём пути очищая предметы от какого-либо смысла; когда невидимый гигантский колпак сковывает многогранность мысли и все внимание сбивается в одну точку на рисунке голубых обоев комнаты; когда становится трудно дышать, но мышцы слабого напряженного тела продолжают передвигать её по периметру комнаты, от окна до двери, от двери до второго окна; и точно червь какой ей в сердце пробрался, что некто пребывает позади неё и с поразительной точностью повторяет её редкие движения, она судорожно дышит, царапая запястья рук — тогда обличает себя то, о чём речи никогда быть не может, но оно есть — её королевское тёмносинее, меланхолическое лазурное и холодное голубое, пугающее небесное и попросту мучительно мельтещащее синее безумие.
Безумие настигало её волнообразно, мелкими иголками вонзалось в разум, разбивая на миллионы острых осколков. Из многочисленных ран сочилась кровь, глаза не переставали наполняться солёной влагой — она стекала одинокой алой слезой по впалой бледной щеке.