Я жуткое скучающее, обесценивающее, донельзя циничное говно.

Походу реально настала пора становиться местной юродивой, которая вечно пишет в комментариях своё драгоценное мнение. Даже если человек не просит ни советов, ни отклика. Хотя… можно же отключить комменты, и никто тебя не побеспокоит. Даже Изечка.

Психопатка ты сраная.

Мне страшно, что в один прекрасный день мне вообще станет полностью насрать на любое комильфо.

Тогда мне уже не будет страшно. Это как умереть: страшно до, а не после.

Пустота ты моя пустота. Как утомительно играть роль человека, который давно умер.

Я скучаю по тому взгляду, которым я могла два-три года назад смотреть на мир.

Тогда я была убеждена, что возможно всё, и стремилась к определённым вещам. Само по себе это стремление украшало жизнь, пусть и не всё получалось осуществить, как в истории с Питером.

А потом мне открылась правда, серая, как утреннее небо в декабре. На самом деле мне всё равно. Вообще. Единственное, чего я хотела на самом деле, это мозготраха с какими-то неуравновешенными людьми. Он выматывает, но на время упраздняет скуку. Я получала то, чего хотела на самом деле.

Потом мне наскучил и пресловутый мозготрах. Гипы сменились приступами ступорозной тревоги — это начало происходить примерно год назад.

Вообще, мне кажется, в глубине души я гораздо более нарушенный человек, чем кажусь. Просто годы жизни «под прикрытием» научили играть по Станиславскому. Теперь приходится учиться играть уже по Брехту, не вживаясь, а представляя. Это не очень хорошо выходит, потому что… см. выше.

Мне до отключки тревожно в те моменты, когда я подхожу слишком близко к риску показать другим людям, НАСКОЛЬКО ЖЕ МНЕ НА САМОМ ДЕЛЕ ПОООООХЕР.

Это моя самая стыдная тайна. Остальное, даже фанфикшен и псевдобогемный образ жизни, — и не тайна вовсе. К примеру, то, что я биромантик (вернее, аромантик — даже мои влюбленности все были с отчётливым привкусом личностного дефекта — но болявые платонические краши были в очень разных людей). И так далее.

Но вот проявить своё настоящее лицо… увольте.

Вообще, мы с Мастером досадно похожи. Она, за своим фасадом великого гуманиста, — жестокий человек, которому тоже очень часто всё равно. И я. Для подлинной жестокости я слишком ленива, для громождения фасадов слишком осознанна, но суть-то одна и та же. Почему-то сейчас не верится, что рядом с этим человеком меня держит лишь абъюз. Нет, за этим стоит какое-то очень глубокое и яркое в своей безупречной серости содержание.

Если она такая, то это будто бы даёт и мне право тоже быть такой. Нарушенной, на костылях компенсаторных механизмов. Чёрствой внутри. Демонстративной.

Даже в холодной квартире продолжается жизнь.

(Есть ещё гипотеза, что личностный дефект не был со мной всю жизнь, а является следствием какой-то болезни, о которой я не знаю пока ничего. Тогда возникает вопрос, насколько достоверны мои воспоминания о себе, в которых мне, вот сюрприз-то, глубоко похер, и я разыгрываю драмы, чтобы казаться человеком, и иногда сама увлекаюсь ими — но это, меж тем, лишь драмы. Однако нет, моя память мне не врёт. Ей незачем: даже в таком виде я себя не отвергаю. Психопаты тоже имеют право быть. И терпентин на что-нибудь полезен ©)